ГИМ; Син. 330_почерк основного писца

ГИМ; Син. 330_почерк основного писца

ГИМ; Син. 330_почерк основного писца

Устав в один столбец. Вся рукопись (л. 1–281) написана одним писцом. Его почерк красивый, рисованный, каллиграфичный, стабильный, ритмичный. Сохранилась потетрадная нумерация писца на прикорешковой части нижнего поля первой и последней страницы тетради. Д. С. Ищенко в результате палеографического исследования пришел к выводу, что помимо почерка основного писца в тексте есть следы еще двух рук (на л. 67 и л. 181 об.), а также исторические записи на обороте последнего л. 282 также выполнены еще двумя писцами (Ищенко Д. С. Старейший русский список студийского устава (палеографическое описание) // Исследование источников по истории русского языка и письменности. М., Наука, 1966. С. 148–151). После проверки нам стало очевидно, что выявленный чужеродный текст на л. 67 и 181 об. является вставкой, выполненной вскоре после написания рукописи. На л. 67 заканчивается Канонарь (часть Устава, регулирующая богослужение в Великий Пост). На оставшихся пустыми 6,5 строках позднее были приписаны два стиха и светилен в субботу мясопустную. Текст выполнен чернилами более темного оттенка и чуть менее крупным почерком, совпадающими со второй и третьей исторической записью и молитвой после них. Таким образом, вставка на свободных от основного текста строках была выполнена в конце XII – начале XIII вв. (после 1193 г.). Л. 181 об. начинается заглавием на 1,5 строки с указанием праздника свв. мчч. Борису и Глебу 24 июля. В антиграфе этой памяти не было, поэтому писец оставил целый лист пустым для последующей вставки уставных указаний новому празднику. Текста полной службы найдено не было, поэтому позднее, вероятно, уже в начале XIII в. на пяти нижних строках было вписано указание на тексты литургии. В историографии начала ХХ в. сложилось мнение (позднее палеографически обоснованное Д. С. Ищенко и воспринятое впоследствии как доказанное), что основной текст, первая историческая запись и комплекс последних двух записей с последующей молитвой написаны тремя разными писцами. Оно стало общепринятым в современных публикациях. Однако палеографический анализ этих текстов заставляет нас усомниться в таком выводе. Велика вероятность, что исторические записи принадлежат руке основного писца. По крайней мере, первая запись. Различия в почерке этой записи состоит в оттенке чернил, более толстом пере, менее аккуратном исполнении. Однако и стиль письма, и базовые начертания, и отдельные элементы графем совпадают с теми, что мы находим у основного писца. Проблемой в отождествлении могли быть диакритические знаки при зиянии на стыке гласных, которые основной писец, казалось бы, не употреблял, а писец первой записи – регулярно. Однако Д. С. Ищенко указывает случаи употребления в этой позиции такой же диакритики и у основного писца. Иными словами, он был знаком с этим правилом, однако не всегда им руководствовался. Это и другие несистемные отличия могут быть объяснимы как разным статусом сравниваемых текстов (основной парадный текст и не относящиеся к Уставу исторические заметки), а также некоторой временной дистанцией между ними. В палеографическом описании почерка основного писца и его отличиях от почерков записей Д. С. Ищенко останавливается на частных случаях и не учитывает возможную вариативность в исполнении отдельных элементов графем, не анализирует графическую систему писца в целом. Он пытается найти подтверждение мнению именитых предшественников о различии писцов основного текста и записей, однако не все они были компетентными палеографами (арх. Савва, А. В. Горский и К. И. Невоструев, А. А. Покровский, архим. Макарий). Мнение Н. Н. Дурново («приписки писаны другой рукой и, по-видимому, позднее, чем сама рукопись», Дурново Н. Н. Введение в историю русского языка. Брно, 1927 (переиздание – М., 1969. С. 60) основывалось на выводе И. И. Срезневского. Между тем, этот единственный профессиональный палеограф, внимательно работавший с этим памятником, высказался еще более осторожно: записи выполнены «несколько отличным почерком в сравнении с рукописью, но все таки того же времени» (Срезневский И. И. Славяно-русская палеография XI–XIV вв. СПб., 1885. С. 157). Как было сказано выше, исторические записи также неоднородны: первая и комплекс последующих записей созданы в разное время чернилами разных оттенков (первая – светло-коричневым, последующие – темно-коричневым), более толстым пером и менее аккуратно, чем основной текст. Отличия от основного почерка графики исторических второй и третьей, а также молитвенной записей несколько более заметны, чем в первой записи: при сохранении стилевого единства и общности базовых элементов, не столь высокий уровень их исполнения свидетельствует либо о работе ученика той же школы письма, либо о потере писцом-каллиграфом части профессиональных навыков вследствие болезни или старости.

Устав