«Божественная комедия»; XV в.; Архив СПбИИ РАН. ЗЕС. Колл. 47. Карт. 625. № 30

Лист 1, колонка 1:

Ma pero che gia mai di questo fondo

non torno vivo alcun, si odo il vero

sanza tema dinfamia ti rispondo.

Io fui huom darme e poi fu(i) cordigliero

credendomi si cinto fare am(m)enda;

e certo il creder mio venia intero,

Se non fosse il gran prete, a cui mal prendi

che mi rimise nelle prime colpe;

e come e quare, voglio che mintenda.

Mentre chio forma fui d’ossa e di polpe

che la madre mi die, l’opere mie

non furon leonine, ma di volpe.

Laccorgimenti e lecoperte vie

io seppi tucte, e si menai lor arte,

g’al fine della terra il suono uscie.

Quando mi vidi giu(n)to in quella parte

di mia etade ove ciascun dovrebbe

calar levele e raccogl(i)er le sarte,

Cio chepria mi piacea allor m’increbbe

e pentuto e confesso mire(n)dei

ai misero lasso e giovato sarebbe

Lo principe di novi Farisei,

avendo guerra presso a Laterano,

e non con Saracin ne con Giudei’

Che ciascun suo nimico era cristiano

e nessuno era stato a vincer Acri’

ne mercata(n)te in terra di Soldano,

Ne som(m)o officio ne ordini sacri:

guardo inse ne in me quel capestro

che solea fare i suoi cinti più macri.

Ma come Costantin chiese Silvestro

dentro Siratti aguerir del(l)a lebbre,

cosi mi chiese questi p(er) maestro

A guerir de la sua sup(er)bi febbre

domandom(m)i consigl(i)o e io tacetti

p(er)che le sue parole parvero ebbre.

Et poi ridisse tuo cuor non sospectji

finor tassolvo e tu minsegna fare

si come Penestrino interra gecti

Lo ciel(o) poss’io serrare e diserrare

come tu fai p(er)o son due le chiavi

che l mio antecessor non ebbe care

Лист 1, колонка 2:

Allor mi pinser liargomenti gravj

la ove ltacer mi fu avviso il peggio,

e dissi padre da che tu mi lavi

Di quel peccato ov’io mo cader deggio,

lunga promessa con lattender corto

ti fara triomphar ne l’alto seggio

Francesco ven(n)e poi com’io fu morto,

p(er) me ma un dineri cherubini

gli disse Non portare; non mi far torto

Venir se ne det giu tra miei meschini

p(er)che diede il consiglio fradolente,

dal quale in qua stato li sono a crini;

Ch'assolver non si puo chi non si pente,

ne pentere e volere insieme puossi

p(er) la contradition che nol co(n)sente".

O me dolente come mi riscossi

quando mi prese dicendomi forse

tu non pensavi ch’io logico fossi

A Minos mi porto e quegli actorse

octo volte la coda al dosso duro

e poi che p(er) gran rabbia la si morse

Disse questi e di rei del foco furo

p(er) ch’io la dove vedi son p(er)duto

e si vestito andando mi rancuro

Quand’elli ebbe suo dir cosi compiuto

la fiam(m)a dolorando si partio

torcendo e dibactendo il corno aguto.

Noi passa(m)m’oltre e io e l duca mio,

su per lo scogl(i)o infino in su l’altro arco

che cuopre il fosso in che si paga il fio

a quei che scommettendo acquistan carco.

Incipit xxviii C(a)n(to) – Inferni

Chi poria mai pur co(n) parole sciolte

dicer del(l) sangue e delle piaghe a pieno

chi ora vidi p(er) narrar piu volte

Ogne lingua p(er) certo verria meno

p(er) lo nostro sermone e p(er) la me(n)te

c’)h(an(n)o a tanto compre(n)der poco seno

S’el s’aunasse ancor tucta la gente

che gia in su la fortunata terra

di Puglia fu del suo sangue dolente

Лист 1 об., колонка 1:

per li Troiani o p(er) la lunga guerra

che della nella fo si alte spoglie

come Livio scrive che non erra

con quella che sentio di colpi doglie

per contastare a Ruberto Guiscardo;

e l’altra il cui ossame ancor saccoglie

a Ceperan, la dove fu bugiardo

ciascun Pugl(i)ese, e là da Tagl(i)acozzo,

dove sanzarme vinse il vecchio Alardo;

et qual forato suo membro e qual mozzo

mostrasse da equar sarebbe nulla

al modo della nona bolgia sozzo.

Già veggia, per mezzul perdere o lulla,

com’io vid(i) un così non si pertugia,

fesso dal tacto in fin la ove si trulla.

Tra le gambe pendevan le minugia;

la curata pareva e ’l tristo sacco

che merda fa di quel che si trangugia.

Mentre che tucto in lui veder mattaccho,

guardommi e con le man sap(er)se il pecto,

dicendo: "Or vedi comio mi dilaccho!

vedi come storpiato e Maometto!

Dinanzi a me senva piangendo Alj,

rocto nel volto dal mento al ciuffecto.

E tucti gl(i) altri che tu vedi qui

seminator di scandalo e di scisma

fuor vivi, e p(er)o son fessi così.

Un diavolo e qua dietro chenaccisma

si crudelme(n)te, al tagl(i)o de(l)la spada

rimettendo ciascun di questa risma,

quandavem volta ladolente strada

p(er)o chele ferite son richiuse

prima caltri dinanzi lirivada.

Ma tu chi se che fu loscoglio muse,

forse p(er) indugiar dire a la pena

che giudicata in su le tue accuse?".

"Né mortel giunse ancor, necolpa lmena",

rispuose lmio maestro a tormentarlo;

ma p(er) dar lui esperienca piena,

a me che morto son, convien menarlo

p(er) lonferno qua giu di giro in giro;

e queste ver così comio tiparlo".

Лист 1 об., колонка 2:

Più fuor di cento che quando ludiro,

sarrestaron nel fosso a riguardarmi

p(er) maraviglia, obliando i lmartiro

Ordi a fra Dolcin du(n)que chesarmi,

tu che forse vedrai l sole in breve

sello non vuol qui tosto seguitarmi,

si divivanda, che strecta dineve

non rechi la vittoria al Noarese,

caltrimenti acquistar non saria leve

Poi che l’un pie p(er) girsene sospese,

Maometto mi disse sta parola;

indi a partirsi in terra lodistese.

Unaltro, che forata avea la gola

e tronco ’l naso infin sotto le cigl(i)a

e non avea mai cuna orecchia sola

ristato a riguardar p(er) maraviglia

cogl(i)altri, innanzi a gl(i)altri apri laca(n)na,

chera di fuor dogni parte vermigl(i)a

et disse o tu cui colpa non condan(n)a

e cuio vidi insu terra latina

se troppa simiglianza no(n) mingan(n)a,

rimembriti di Pier da Medicina,

semai torni a veder lo dolce piano

che da Vercelli a Marcalo dichina.

Et fa sapere a due migl(i)or da Fano

a messer Guido e anche ad Angiolello

chese lantiveder qui no e vano

gictati saran fuor dilor vasello

e mazerati presso alla Captolica

p(er) tradimento d’un tiranno fello.

Tra lisola di Cipri e di Maiolica

non vide mai sì gran fallo Neptuno,

non da pirate non dagente argolica.

Quel traditor che vede pur con l’uno,

e tien laterra chetale qui meco

vorrebbe divedere esser digiuno

fara venirli a parlamento seco

poi fara si, calvento di Focara

non sarà lor mestier voto ne preco

Et io a lui Dimostrami e dichiara,

se vuo’ chi porti su dite novella,

chi e colui dalaveduta amara

Лист 1, колонка 1:

"Когда б я знал, что моему рассказу

Внимает тот, кто вновь увидит свет,

То мой огонь не дрогнул бы ни разу.

Но так как в мир от нас возврата нет

И я такого не слыхал примера,

Я, не страшась позора, дам" ответ.

Я меч сменил на пояс кордильера

И верил, что приемлю благодать;

И так моя исполнилась бы вера,

Когда бы в грех не ввел меня опять

Верховный пастырь (злой ему судьбины!);

Как это было, - я хочу сказать.

Пока я нес, в минувшие годины,

Дар материнский мяса и костей,

Обычай мой был лисий, а не львиный.

Я знал все виды потайных путей

И ведал ухищренья всякой масти;

Край света слышал звук моих затей.

Когда я понял, что достиг той части

Моей стези, где мудрый человек,

Убрав свой парус, сматывает снасти,

Все, что меня пленяло, я отсек;

И, сокрушенно исповедь содеяв, -

О горе мне! - я спасся бы навек.

Первоначальник новых фарисеев,

Воюя в тех местах, где Латеран,

Не против сарацин иль иудеев,

Затем что в битву шел на христиан,

Не виноватых в том, что Акра взята,

Не торговавших в землях басурман,

Свой величавый сан и все, что свято,

Презрел в себе, во мне - смиренный чин

И вервь, тела сушившую когда-то,

И, словно прокаженный Константин,

Сильвестра из Сираттских недр призвавший,

Призвал меня, решив, что я один

Уйму надменный жар, его снедавший;

Я слушал и не знал, что возразить:

Как во хмелю казался вопрошавший.

"Не бойся, - продолжал он говорить, -

Ты согрешенью будешь непричастен,

Подав совет, как Пенестрино срыть.

Рай запирать и отпирать я властен;

Я два ключа недаром получил,

К которым мой предместник был бесстрастен".

Лист 1, колонка 2:

Меня столь важный довод оттеснил

Туда, где я молчать не смел бы доле,

И я: "Отец, когда с меня ты смыл

Мой грех, творимый по твоей же воле, -

Да будет твой посул длиннее дел,

И возликуешь на святом престоле".

В мой смертный час Франциск за мной слетел,

Но некий черный херувим вступился,

Сказав: "Не тронь; я им давно владел.

Пора, чтоб он к моим рабам спустился;

С тех пор как он коварный дал урок,

Ему я крепко в волосы вцепился;

Не каясь, он прощенным быть не мог,

А каяться, грешить желая все же,

Нельзя: в таком сужденье есть порок".

Как содрогнулся я, великий боже,

Когда меня он ухватил, спросив:

"А ты не думал, что я логик тоже?"

Он снес меня к Миносу; тот, обвив

Хвост восемь раз вокруг спины могучей,

Его от злобы даже укусив,

Сказал: "Ввергается в огонь крадучий!"

И вот я гибну, где ты зрел меня,

И скорбно движусь в этой ризе жгучей!"

Свою докончив повесть, столб огня

Покинул нас, терзанием объятый,

Колючий рог свивая и клоня.

И дальше, гребнем, я и мой вожатый

Прошли туда, где нависает свод

Над рвом, в котором требуют расплаты

От тех, кто, разделяя, копит гнет.

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

Кто мог бы, даже вольными словами,

Поведать, сколько б он ни повторял,

Всю кровь и раны, виденные нами?

Любой язык наверно бы сплошал:

Объем рассудка нашего и речи,

Чтобы вместить так много, слишком мал.

Когда бы вновь сошлись, в крови увечий,

Все, кто в Пулийской роковой стране,

Страдая, изнемог на поле сечи

Лист 1 об., колонка 1:

От рук троян и в длительной войне,

Перстнями заплатившей дань гордыне,

Как пишет Ливии, истинный вполне;

И те, кто тщился дать отпор дружине,

Которую привел Руберт Гвискар,

И те, чьи кости отрывают ныне

Близ Чеперано, где нанес удар

Обман пулийцев, и кого лукавый

У Тальякоццо одолел Алар;

И кто култыгу, кто разруб кровавый

Казать бы стал, - их превзойдет в сто крат

Девятый ров чудовищной расправой.

Не так дыряв, утратив дно, ушат,

Как здесь нутро у одного зияло

От самых губ дотуда, где смердят:

Копна кишок между колен свисала,

Виднелось сердце с мерзостной мошной,

Где съеденное переходит в кало.

Несчастный, взглядом встретившись со мной,

Разверз руками грудь, от крови влажен,

И молвил так: "Смотри на образ мой!

Смотри, как Магомет обезображен!

Передо мной, стеня, идет Али,

Ему весь череп надвое рассажен.

И все, кто здесь, и рядом, и вдали, -

Виновны были в распрях и раздорах

Среди живых, и вот их рассекли.

Там сзади дьявол, с яростью во взорах,

Калечит нас и не дает пройти,

Кладя под лезвее все тот же ворох

На повороте скорбного пути;

Затем что раны, прежде чем мы снова

К нему дойдем, успеют зарасти.

А ты, что с гребня смотришь так сурово,

Ты кто? Иль медлишь и страшишься дна,

Где мука для повинного готова?"

Вождь молвил: "Он не мертв, и не вина

Ведет его подземною тропою;

Но чтоб он мог изведать все сполна,

Мне, мертвому, назначено судьбою

Вести его сквозь Ад из круга в круг;

И это - так, как я - перед тобою".

Лист 1 об., колонка 2:

Их больше ста остановилось вдруг,

Услышав это, и с недвижным взглядом

Дивилось мне, своих не помня мук.

"Скажи Дольчино, если вслед за Адом

Увидишь солнце: пусть снабдится он,

Когда не жаждет быть со мною рядом,

Припасами, чтоб снеговой заслон

Не подоспел новарцам на подмогу;

Тогда нескоро будет побежден".

Так молвил Магомет, когда он ногу

Уже приподнял, чтоб идти; потом

Ее простер и двинулся в дорогу.

Другой, с насквозь пронзенным кадыком,

Без носа, отсеченного по брови,

И одноухий, на пути своем

Остановясь при небывалом слове,

Всех прежде растворил гортань, извне

Багровую от выступавшей крови,

И молвил: "Ты, безвинный, если мне

Не лжет подобьем внешняя личина,

Тебя я знал в латинской стороне;

И ты припомни Пьер да Медичина,

Там, где от стен Верчелли вьет межи

До Маркабб отрадная равнина,

И так мессеру Гвидо расскажи

И Анджолелло, лучшим людям Фано,

Что, если здесь в провиденье нет лжи,

Их с корабля наемники обмана

Столкнут вблизи Каттолики в бурун,

По вероломству злобного тирана.

От Кипра до Майорки, сколько лун

Ни буйствуют пираты или греки,

Черней злодейства не видал Нептун.

Обоих кривоглазый изверг некий,

Владетель мест, которых мой сосед

Хотел бы лучше не видать вовеки,

К себе заманит как бы для бесед;

Но у Фокары им уже ненужны

Окажутся молитва и обет".

И я на это: "Чтобы в мир наружный

Весть о тебе я подал тем, кто жив,

Скажи: чьи это очи так недужны?"

Перевод М. Лозинского

Петербургский фрагмент несет в себе черты как «флорентийской», так и «ломбардской» редакций «Божественной комедии».

К первым относится флорентийский дифтонг uo, возникший из латинского долгого o, причем встречается этот дифтонг даже в тех словах, которые в современном языке остались без первичной тосканизации (например, cuopre вместо copre и т.д.). Другая флорентийская черта языка – использование полных слитных форм предлогов (della, nel и т.п) с удвоенной l (на удвоение, как правило, указывает знак сокращения) вместо характерных для севера de la, in l.

C другой стороны, в петербургском фрагменте систематически проявляется и черта, характерная для итало-кельтских диалектов Северной Италии. Под влиянием кельтского субстрата, по-видимому, как и во французском и провансальском здесь не произошло уподобления по принципу C_(onsonante)t → tt (ср. лат. actum и итал. atto, factum и fatto). Так и в петербургском тексте систематически встречаются формы tucte (tutte), sospectji (sospetti), dibactendo (dibattendo), captolica (cattolica) и т.п.

Петербургский отрывок (единственный рукописный фрагмент Божественной Комедии в архивах РФ) не может быть однозначно отнесен ни к «флорентийской», ни к «ломбардской» редакциям, так как в языковом отношении несет черты обеих. Скорее всего, рукопись появилась уже в тот момент, когда как минимум первые шаги по унификации текста поэмы были предприняты.

В текстологическом отношении можно отметить лишь две строки, расходящиеся с унифицированным текстом поэмы. Так, 15-я строка левого столбца оборотной стороны листа в петербургском фрагменте (Inferno, Canto XVIII, 24) начинается так: «fesso dal tacto», в то время как унифицированный текст – «rotto dal mento»; на 24-й строке (Inferno, Canto XVIII, 33) читаем: «rocto», а в унифицированном – «fesso». Учитывая то, что «rotto» и «fesso» вполне могут быть контекстуальными синонимами, представляется, что в данном случае перед нами случай взаимной замены начала строк 24 и 33, что, возможно, явилось следствием устного бытования поэмы или ее частей.

Документ написан в начале XV века.

Оригинал «Божественной Комедии» не сохранился, поэма дошла в примерно восьмистах списках XIV–XV веков, причем всю вторую половину XX века идут неутихающие текстологические споры о соотношении между собой этих списков. Более того, ставится под сомнение и целостность поэмы как таковой. Высказывались предположения, что многие терцины могли долго бытовать и передаваться в устной традиции.

Важно отметить, что существуют как минимум две редакции «Божественной Комедии» – «флорентийская» и «ломбардская» (само деление на редакции и их общее количество, естественно, также предмет ожесточенных дебатов), различающиеся прежде всего в языковом отношении. Распространение по Италии списков поэмы совпадает с временем формирования региональных койне, а поскольку «Божественная Комедия» ко всему прочему была текстом, этот процесс не только сопровождавшим, но во много его и катализировавшим, то естественно, что оба протоязыка и флорентийский, и ломбардский подстраивали поэму под свои находящиеся еще в процессе формирования нормы. Известный нам «академический» текст «Божественной Комедии» – это не что иное как унификация обеих рукописных традиций (с преимуществом в пользу «флорентийского»), проведенная гуманистами XV–XVI веков. 

Документ написан книжной бастардой, разновидностью готического минускула.

Из специфики начертания отдельных букв стоит выделить s и f, которые уже совсем не отличаются по основному контуру; единственной отличительной в прямом и переносном смысле чертой последней служит горизонтальная линия, проходящая перпендикулярно основному вертикальному контуру, единому с буквой s.

Текст имеет определенную орфографическую специфику: артикли, безударные местоимения и, зачастую, предлоги пишутся со следующим словом слитно. Это, с одной стороны, отражает их силлабическую природу как проклитик, с другой, затрудняет восприятие текста до такой степени, что даже носителю языка, читающему текст в первый раз, может быть затруднительно его понять.