Акты дарения монастырю Сан-Висенте-и-Сан-Кристобаль (811-820 гг.); копия XI в.; Архив СПбИИ РАН. ЗЕС. Колл. 13. Карт. 290. № 2.

• Argáiz G. de. La soledad laureada por San Benito y sus hijos en las Iglesias de España y teatro monastico de la Santa Iglesia, ciudad y obispado de Tarazona. Tomo VI. 1675. P. 121-122, 576-577;
• Sota F. de. Chronica de los principes de Asturias y Cantabria. Madrid, 1681. Pp.434-437, 450-451;
• Risco M. Espana Sagrada. Vol. 34. El estado antiguo de la santa iglesia esenta de Leon con varies documentos y escrituras... Madrid, 1784. Р. 138;
• Pérez de Úrbel J. Historia del Condado de Castilla. T. III. Apéndice I. Colección de Documentos castellanos. Doc. 9,10. Madrid: Centro de Estudios Medievales, 1944. Pp. 1040-1043;
• Serrano L. El obispado de Burgos у Castilla primitiva desde el siglo V al ХIII. Vol.1. Madrid 1936. Pp. 82-84;
• Floriano A.C. Diplomática Española del Período Astur. Doc.23. Tomo I, Oviedo, 1949. Pp.136-137, 142-144, 155;
• El Libro de los Testamentos de la catedral de Oviedo / Comp.por Fray Javier Fernández Conde. Roma, 1971. P. 88-89;
• Sáez E., Sáez C. El fondo español del Archivo de la Academia de las Ciencias de San Petersburgo Ensayos y documentos, 17, Alcalá de Henares, 1993,253 pp. núm. 1-3, pàg. 55-62.

• Cabezas Fontanilla S. De la invocatio en los documentos altomedievales (718—910) //
  VIII Jornadas cientificas sobre documentation de la Hispania altomedieval (siglo VI-X). Madrid, 2009. Pp. 43-78;
• Floriano Cumbreño A. Diplomática española del periodo astur. Estudio de las fuentes documentales del Reino de Asturias (718-910), 2 vols., Oviedo 1949;
• Udina Martorel F. El Archivo Condal de Barcelona en los siglos IX y X. Estudio crítico de sus fondos. Barcelona 1951, pp. 15 - 25.

Первый акт:

[Хризма] In Dei n(o)m(in)e, Pa(t)ris et Filii et Sp(iritu)s S(an)c(t)i, regnantis in s(e)c(u)la s(e)c(u)lo(ru)m, amen. Ego Gundesindus comitis, q(ui) signa facturus vel roboratus sum, S(an)c(t)a docet doctrina Salbatoris qui cu(m) Deo Patre et cum Sp(irit)u(s) S(an)c(t)o unus est D(eu)s, credimus cum ipsis

apostolis una fidem abere, q(uo)d est: «Credo in D(eu)m P(a)trem om(n)ipotentem». Ego q(ui)dem iam supradictus Gundesindus comiti facio testamentu(m) vel tradictionem in onore Dei et s(an)c(t)or(um) martirum S(an)c(t)i Vincenti levite, et

S(an)c(t)i (Christ)ofori, martiris (Christ)i, cuius baselicas fundata[s] sunt in villa, q(ue) dicunt Fistoles; trado ad ipsas ęcclęsias et ad ipsos monasterios S(an)c(t)i Vincenti et S(an)c(t)i (Christ)ofori et ad Sesina[n]do abbate et ad Guduigia Deo vota, trado

meas villas et meos monasteries, quem abeo de parentum vel abeo(rum) meo(rum), id est, villa q(ue) dicunt Eçe cum suos monasterios S(an)c(t)e Marię et S(an)c(t)i Petri et Pauli q(ui) est iuxta flumen, q(ue) dicunt Pas, et S(an)c(t)i Iuliani in villa, q(ue) dicunt

Bélo; ipsa villa et ipsos monasterios cum om(ni) suos terminos et suas adiacentias et suos molinos, montibus et fontibus vel om(ni)a prestationibus suis, ab om(n)i integritate. Et villa, q(ue) dicunt Erunia cum suo

monasterio S(an)c(t)e Eulalie. Et villa que dicunt Bao et Tulex, et villa q(ue) dicunt Lencres, ab omni integritate cum sue eccle(sie) S(an)c(t)e Eulalię. Et monasterio S(an)c(t)i Iuliani in Mortaria. Et in balle Kaione, villa q(ue) dicunt Pangorres

cum sue ecclesie S(an)c(t)e Marię, ipsa villa per omnes suos terminos et suas adiacentias, ab om(n)i integritate. Et villa q(ue) dicunt Letezana, et villa que dicunt Sobarzo cum suo monasterio S(an)c(t)i Martini, p(er) suos

terminos et suas adiacentias ab om(n)i integritate. Et villa que dicunt Auteris, et villa que dicunt Kabargino et sue ęcclesię S(an)c(t)I Vincenti per suos terminos et suas adiacentias ab om(n)i integritate. Et villa

que dicunt Paniacos cum suo monasterio S(an)c(t)e Eulalie, per om(ne)s suos terminos et suas adiacentias, gressum et regressum, montibus et fontibus, ab om(n)i integritate. Et ęcclę(sie) S(an)c(t)i  Georgii qui est in ipsa villa

Paniacos, et villa que dicunt Lergane et suo monasterio S(an)c(t)i Martini, qui est iuxta rio Mera, ipsa villa per om(ne)s suos terminus et suas adiacentias, montibus et fontibus ab om(n)i integritate, et villa

que vocitant Rio Kandio, cum suę ęccle(sie) S(an)c(t)e Marie. Et in Trasmera villa que dicunt Sautum ab om(n)i integritate. Et alia villa que dicunt Paites q(ui) est in Trasmera et Toraia; et foras monte,

in Castella, villa vocabulo Sautus Coba et Cornelio et Botares et Platanos, villa qui est inter Ormaça et Spinosella. Sic dono vel concedo ego Gundesindus comite ipsas villas iam superius

resonant cum suos monasterios et om(ni)a sua ereditatem quantum pertinet ad ipsas villas q(ue) deseruiant ad ipsa monasteria S(an)c(t)i (Christ)ofori vel S(an)c(t)i Vincenti, pro remedio animę meę, ubi соrpus meum tumulare

desidero ut qui lbi fuerint in ipsa monasteria pro Dei servicio et in agone Dei certaberint et domum D(omi)ni frequentaberint abeant exinde gubernium et ego vite eternę remedium. Et confirmo ego

Gundesindus comite ipsos testamentos que a[v]is meis et gens mea tradiderunt post morte ęcclesie S(an)c(t)i Vincenti et S(an)c(t)i (Christ)ofori et ad Sesinando abbate et ad Guiduigia Deo vota tradiderunt

pro remedio animas suas. Si quis tamen contra hanc testamentum tradictionis ęcclę(sie) venerit ad inrupendum, an ego an quislibet de propinquis vel consanguinibus meis vel quislibet homo generis

per potentia tulerit, descendat super illum repentinus Dei iudicius, s(i)c(u)t descendit super Datan et Abiron, viros sceleratissimos, quos vibos terra obsorbuit et cum Iuda traditore abeat portione in-

ferno inferiori, et pro danna sec(u)laria infera huic testamentum ęcclesię auri libras LXa, et rex vero comes vel quislibet regia potestas quia hic adiutorium non dederit sciat se ante divina

magestate culpam abere. Facta scriptura testamentum ęcclesię pridie k(a)l(en)d(a)s decembris era DCCC LIIIIa, regnante d(omi)nissimo principe Adefonso in Asturias vel in ceteras probincias. Ego Gundesindus

comes qui hac scriptura testamentum ęcclę(sie) que fieri voluit et relegentem audibit, manu mea signum feci [подпись в виде креста] et roboravi et testibus tradidi ad roborandum. Filo cognomento Breto ubi preses

fuerunt suscripserunt. Hossorius pr(e)s(biter) hic t(еs)t(i)s. Ariulfus pr(e)s(biter) hiс t(esti)s. Adekca hic t(esti)s. Ermegildus hic t(esti)s. Gun[de]fredus hic t(esti)s. Renuimirus pr(e)s(biter) hic t(esti)s. Ga[r]seas t(esti)s. Felix t(esti)s. Leónas t(esti)s. Aurelius t(esti)s. Stefanus t(esti)s. Paternus hic t(esti)s.

Albura hic t(esti)s. Gutinus pr(e)sb(it)er scripsit sicnum feci [подпись в виде креста]. Aurelius hic t(esti)s. [подпись в виде креста] feci. I(o)h(a)nnis hic t(esti)s. [подпись в виде креста] feci. [Sen]deredus pr(e)s(biter) co[n]firmans.

Terminos qui su[nt ...] perponcutos et per ripa alta et per illas petras fictas ad Fastiello et per ilia Formaza de rio de Castanios et per rio de Incirana ad iuso

et plecat ad rio de S(an)c(t)i Tirsi et p(er) arroio de […] um ad illo miriatorio et p(er) serra lоnga quomodo invertit aqua ad villa de Festoles et per ilium pendium qui descendit ad rio Pisonna ad illo

molino de regula S(an)c(t)i Vincenti de Festoles […] MARTINUS EXARABIT.

Второй акт:

[Хризма] In Dei n(o)m(i)ne. Ego Guduigia Deo vota et [ego Sesinan]do una pariter cum fr(atre)s et sorores facim(us)

testamento de n(o)s(tr)as villas et de n(o)s(tr)os mo[nasterios] ad regula de S(an)c(t)i Vincenti et S(an)c(t)i (Christ)ofori, que

scalidamus d(e) n(o)s(tr)is manibus, et tradimus ipsas [vill]as Festales et Paniacos et Kabargeno ad regula(m)

S(an)c(t)i Vincenti et S(an)c(t)i Christofori et tradimus ipsos testamentos ad ipsa regula pro remedio anime n(o)s(tr)e.

Facta tradictione ipsas kalendas iulias, era DCCC Xa VIIIIa, regnante katolico regem Adefonso

in Obieto vel in ceteras probintias. Ego Sesinando aba et Guduigia Deo vota in hanc tradictione(m)

que fecimus ad regulam S(an)c(t)i Vincenti et S(an)c(t)i (Christ)ofori manus n(o)s(tr)as rovoravimus signum fecimus [подпись в виде креста].

Kintila ep(iscopu)s ibi preses fui signu(m) fecim(us) [подпись в виде креста]. Sabildi confirmans.

Третий акт:

[Хризма] In Dei nomine. Ego Quintila ep(iscopu)s una pariter cum sorore mea Sabildi facimus tradictionem

et testamento de n(o)s(tr)as villas et n(o)s(tr)os monasteries, id est, S(an)c(t)i Petri et S(an)c(t)e Marie virginis

et S(an)c(t)e Eulalie vel S(an)c(t)i Iuliani item S(an)c(t)i Iuliani in Mortaria seu S(an)c(t)e Eulalie in Lencres et ipsas

villas Arce et Erunia, Lencres et Tulex et Bó, tradimus ipsos monasterios et ipsas villas

ad S(an)c(t)i Vincenti et S(an)c(t)i (Christ)ofori ad Festales, et ad suprina nostra domna Gogina Deo vota

tradimus illo ab om(n)i integritatem. Facta tradicione vel testamento sub die ХIIII

K(alen)d(a)s marcias, era DCCCa La VIIIa, annos XII domno Adefonso principe.

У нижнего края:

No(n) me reputetis q(uia) melior n(on) potui

Орфография в некоторых случаях далека от классической. К характерным особенностям относится использование b вместо v (Salbatoris, vibos, audibit, probincias) и пропуск h в начале слова (onore).

Имена германские. Лишь имя нотария Мартина в верхнем документе, отсылает к римско-христианской традиции.

Оригинальные акты были составлены в начале IX века на территории Кантабрии. Эти земли в то время составляли ядро Астурийского королевства – первого христианского государства, образованного на Пиренейском полуострове после арабского завоевания. Королевство было своеобразным осколком разгромленного арабами Вестготского государства и унаследовало многие его черты в области права и социальной организации. Аристократию астурийского королевства составляли потомки вестготов, остальное население было представлено местными романизированными народами – астурами, кантабрами, галисийцами. В начале IX века король Альфонсо II (791–842) вёл постоянные войны с арабами, активно расширяя границы своего королевства – в основном на юг. Военные успехи короля сопровождались притоком населения в район между рекой Дуэро и Кантабрийскими горами, который в какой-то степени был заброшен после падения Королевства вестготов. Вопрос о том, насколько этот район обезлюдел в результате арабского завоевания (и проблему т.н. «репопуляции»), мы оставляем в стороне в силу отсутствия его однозначного решения в научной литературе. Однако появление монастыря, о котором идёт речь в представленном документе, отчасти можно рассматривать в контексте освоения заброшенных земель.

Монастырь Сан-Висенте-и-Сан-Кристобаль-де-Фистолес представлял собой общину, где жили и мужчины, и женщины (fratres et sorores). В научной литературе принято отличать двойные монастыри от смешанных. В двойных монастырях монахи и монахини, составляя две обособленные, часто живущие в разных зданиях, группы, находились под единым управлением. В смешанных практиковалось совместное проживание монахов обоих полов. Последняя разновидность характерна для небольших и нерегулярных групп, состоящих, как правило из членов одной семьи. Двойные и семейные монастыри, договорная основа аскетических объединений («монашеские пакты» между главой обители и насельниками), а также частные церкви – это унаследованные от вестготов явления, отличающие север Иберийского полуострова от других регионов средневекового латинского Запада. Несмотря на вестготское соборное законодательство VI века, стремившееся утвердить за епископами инициативу основания монастырей, уже в VII веке налицо разнообразие форм аскетической жизни. Так, первая глава «Regula Communis» епископа Браккары Фруктуоза (середина VII века) свидетельствует о повсеместном распространении основанных мирянами домашних монастырей, где проживали женщины, дети, слуги, иногда соседи. Не одобряя подобную практику, но желая поддержать благочестивые стремления мирян, Фруктуоз учредил особый тип монастырей, где под управлением аббата могли проживать – в качестве hospices et peregrini – целые семьи, разделённые по признаку пола (Regula Communis, cap. VI).

В аскетических практиках севера Пиренейского полуострова IX–XI веков важную роль играли женщины. Из кантабрийских документов этого периода ясно, что женщины могли быть не только учредительницами женских общин, но даже руководить двойными монастырями. На основании рассматриваемого пергамена не совсем понятно, была ли «посвящённая Богу» Гудуихия одной из основательниц монастыря. Очевидно лишь, что в момент создания самого раннего документа она участвовала в управлении обителью. Термин «Deo vota», употреблявшийся ещё в вестготскую эпоху, не обязательно означал принёсшую обеты монахиню. Так могли называть вдову или не желавшую вступать в брак девицу, которые употребили своё имущество на дела милосердия или благочестия. Этот термин мог применяться и к пожилым женщинам, сделавшим вклад в монастырь, чтобы взамен получить попечение о своей старости. Однако в данном случае, «Deo vota», скорее всего, именно настоятельница.

Социально-экономические и политический условия первых веков Реконкисты весьма способствовали сохранению вестготской традиции монашеской организации. В ситуации, когда слабая государственная власть не могла выступать в роли надёжного гаранта прав отдельного человека, единственным способом выжить были тесные родственные взаимосвязи, «клановость». Двойные и семейные монастыри, прежде всего, удовлетворяли потребность во взаимопомощи при защите жизни и имущества. Они были устойчивой экономической единицей, служили залогом сохранения семейного имущества, давали возможность хорошо организованными коллективными усилиями осваивать новые территории. Последнее очевидно из документа 811 года, где донаторы (они же руководители общины) жертвуют монастырю виллы, «освоенные трудом собственных рук» (scalidamus de nostris minibus). Глагол «scalidare» восходит к слову «scalidum» (от классической формы «squalidus»), которое означает землю, не имеющую хозяина, заброшенную. Очевидно, в данном случае выражение «собственные руки» не нужно понимать буквально. Во многих документах IX–X веков владение «de scalido» относится к людям высокого социального статуса, которые не могли, конечно, самостоятельно заниматься расчисткой заброшенного участка.

Хотя на основании трёх документов трудно сделать вывод об особенностях монашеского общежития и количестве насельников, вполне очевидно, что к 810-м годам Сан-Висенте-и-Сан-Кристобаль-де-Фистолес перерос рамки небольшого семейного монастыря. Можно даже наблюдать процесс инкорпорации мелких монашеских общин и землевладений в более крупный монастырь. Так, в завещании графа Гундесиндо от 816 года упомянуты около 20 вилл, многие из которых располагали своими монастырями или церквями. По мнению исследователей, в подобных случаях под термином «monasterium» могли подразумеваться не только маленькие семейные монастыри, но и дома, где проживали священнослужители. Посмотрев на карту упомянутых в документах мест, реконструированную А. Армендарисом Боске, можно увидеть, сколь обширна территория монастырских владений: в современных комарках Трасмиера и Астурия-де-Сантильяна, как на побережье, так и внутри областей, а также по обеим сторонам Кантабрийских гор (foras monte, in Castella). Главные роли в управлении и экономической жизни монастыря играли члены одной семьи: очевидна родственная связь епископа Кинтилы, его сестры Сабилди, графа Гундесиндо и «посвящённой Богу» Гудуихии. Родственная связь графа и епископа следует из того, что в «дарениях» последнего (820 год) упомянуты некоторые места из «завещания» первого (816 год): виллы Эруния, Ленкрес, Тулекс, монастыри св. Петра, св. Марии, св. Евлалии, св. Юлиана. Вероятнее всего, епископ передавал монастырю остававшиеся до этого времени в его собственности доли. Родственная же связь «посвящённой Богу» Гудуихии с графом и епископом следует из предположения, что она и упомянутая в «дарении» 820 года племянница епископа Гогина – одно лицо. О персоналиях, названных в документах, неизвестно почти ничего. Имя графа Гундесиндо фигурирует только в этом пергамене. Все остальные сведения о нём относятся к области позднейших преданий и легендарных биографий, поэтому приводить их здесь нет необходимости. Желание графа быть похороненным в Сан-Висенте-и-Сан-Кристобаль-де-Фистолес может служить косвенным доказательством того, что монастырь изначально был делом группы родственников, постепенно становясь средоточием коммеморативных семейных практик.

Епископ Кинтила в данном пергамене фигурирует дважды: как «Kintila episcopus» в документе 812 года, где он свидетель, и как «Quintila episcopus» в документе 820 года, где он и его сестра Сабилди выступают донаторами. Ещё раз он упомянут как «Cintila episcopus», который выступает в качестве свидетеля дарений монастырю Сан-Сальвадор в Овьедо в 812 году (Floriano A.C. Diplomática Española del Período Astur. Tomo I, Oviedo, 1949. P. 130. № 24). Его кафедра во всех трёх случаях не указана. На этом основании в научной литературе высказывалось предположение, что он был т.н. «странствующим» епископом, у которого не было в управлении никакой церковной территории. Однако родственные связи Кинтило с графом Гундесиндо, а также состав дарений в пользу монастыря, скорее, позволяют отнести его к числу местных аристократов. Хотя у него, скорее всего, не было церковной кафедры, его подпись под дарениями столичному монастырю наталкивает на мысль, что он мог принадлежать к членам королевского двора, который во времена Альфонсо II находился в Овьедо. И, конечно, в духовной юрисдикции Кинтило находилась территория, связанная с упомянутым кантабрийским монастырём.

Итак, монастырь Сан-Висенте-и-Сан-Кристобаль-де-Фистолес – типичное явление эпохи ранней Реконкисты. Основание двойных монастырей и управление ими было социокультурным способом властвования для кантабрийской аристократии IX–X веков. Будучи общим делом членов одной семьи, такие монастыри служили одновременно и средством сохранения (и даже преумножения) семейного имущества, и способом поддержания относительного благополучия в условиях политической нестабильности, и средством сохранения памяти о родовых предках. Очевидно, такие религиозные центры позволяли местным аристократам выстраивать сеть взаимоотношений и организовывать сферу своего влияния. Среди вопросов, на которые, видимо, не суждено получить ответ, следующие: с какой целью была изготовлена копия и почему копиист в сокращении воспроизвёл оригиналы документов (нет даже непременного атрибута – «монашеского пакта»)? Ценность пергамена, хранящегося в Архиве СПбИИ РАН, несомненна: он содержит редкий для архивохранилищ России пример позднего вестготского письма. Кроме того, по сути, он является единственным источником сведений о монастыре Сан-Висенте-и-Сан-Кристобаль-де-Фистолес и связанной с ним местной аристократии.

Документ написан астуро-лионской разновидностью округлого типа вестготского письма XI века.

Стоит отметить, что округлый тип вестготского письма больше характерен для кодексов, а не для частных актов. Помимо преобладания округлых элементов, о возможности отнесения письма к XI веку говорит пропорциональность букв и господство прямых элементов над наклонными. Заглавные буквы унаследованы от унциала и полуунциала. Буквы могут соединяться или писаться отдельно. Соблюдается разделения на слова. Предлог может писаться слитно со словом, к которому относится. Верхние выносные элементы иногда имеют засечки с наклоном около 45 градусов.

Система сокращений соответствует основным принципам средневековых документов, и в данном случае используется систематически. Так, горизонтальная или волнистая линия, перечёркивающая выносные элементы букв, обозначает сокращение: đ – de; scła – secula; qđ – quod. Титло над определённой буквой означает пропуск символа. Однако в вестготском письме в качестве основы сокращения выступает другая, в отличие от каролингского минускула, буква: nme (а не nne) – nomine, nsa (а не nrа) – nostra, Sci (а не Sti) – Sancti. Характерной особенностью вестготского письма является полное написание pro. Примечательно, что per, -us, -is, -bus, которые в вестготском письме обычно было принято сокращать, в данном случае пишутся полностью.  Лигатуры представлены довольно широко. В основном, они образованы сочетанием е + согласная.

Вестготское также письмо имело тенденцию отражать некоторые особенности произношения.  Особенно это заметно в написании слога ti. Общее правило заключалось в использовании сибилянтов перед гласной и взрывных – после буквы s. Наиболее употребимый в документе знак препинания – это точка, которая всегда расположена на половине высоты строки. Она сопровождает написание цифр, используется с функцией смысловой паузы и в конце клаузул документа. Употребляются также punctus flexus (.^) и punctus elevatus (.′), которые появляются в Х веке.

Римские цифры, записанные строчными буквами, обозначают цену и дату. Цифра I, как и во многих других типах письма, используется до четырёх раз (LIIII / VIIII).

В целом, структура и принципы оформления иберийских документов эпохи ранней Реконкисты были определены двумя источниками: Liber Iudiciorum («Вестготская Правда. Книга приговоров», VII век) и Formulae Visigothorum («Вестготский формуляр», VI век). Сорок шесть текстов, включённых в «Вестготский формуляр», в большинстве случаев содержат только диспозицию, поэтому детали других составных частей документов могли разниться в зависимости от региона.

В случае с представленным документом проблема формулярного анализа заключается в том, что перед нами позднейшая копия. Оригинальных документов Астурийского периода (718-910) сохранилось едва ли более трёх десятков, и завещание – не самый часто встречающийся тип. Поэтому не всегда легко судить, насколько точен был переписчик в передаче формул.

Во всех трёх документах присутствует инвокация как символическая, так вербальная. Монограмма Христа состоит из греческих букв Х и Р, креста, латинской S, прикреплённой к нижней части буквы Р. Перекладины креста и буквы Х имеют круглые наконечники. Примечательно отсутствие букв A и ω, характерное для IX века. В сегменты, образованные пересечением прямых элементов букв и креста, красными чернилами вписаны точки. В верхнем документе хризма крупнее, выписана более детально, её нижний конец спускается до пятой строки текста (в левом нижнем документе – до третьей, в правом нижнем – до четвёртой). Во всех случаях хризма располагается за пределами собственно текста. Символическая инвокация была значимой частью астурийских документов. Это их отличительная особенность на Иберийском полуострове. Например, из 242 документов до 1000 года, хранящихся в Генеральном архиве Короны Арагона (Барселона), только пять имеют хризму. С другой стороны, в общеевропейском контексте такое явление не уникально. Например, из 100 сохранившихся оригиналов пергаменов, вышедших из канцелярии франкского короля Людовика Благочестивого (814-840), только 35 не имеют хризмы в начале текста. Буква S, свисающая с подножия буквы Р, не попадается в астурийских документах Х века, но иногда встречается в пергаменах IX века и часто – в пергаменах XI-XII веков. Любопытно в данном случае то, что наш пергамен содержит именно символическую инвокацию: обычно при копировании она опускалась, поскольку копия не имела юридической силы оригинала и содержала меньше деталей. Вербальная инвокация в верхнем документе длинная, даже претенциозная. Она включает в себя как тринитарную формулу, так и элементы Символа Веры: «In Dei nomine, Patris et Filii et Spiritus Sancti, regnantes in secula seculorum, amen». В остальных документах вербальная инвокация краткая и наиболее распространённая в христианских землях: «In Dei nomine». Не исключено, что изначально более пространную формулу сократил переписчик.