Евангелие апракос; 1056–1057; РНБ; F.п.I.5

Евангелие апракос; 1056–1057; РНБ; F.п.I.5

Евангелие апракос; 1056–1057; РНБ; F.п.I.5

294

Остромирово Евангелие создавалось как книга особого статуса: оно предназначалось заказчиком для драгоценного вклада в Софийский собор – главный храм северо-западной Руси, который был возведен в 1045–1050 гг. в Великом Новгороде по образцу Софии киевской (этот храм был заложен в 1037 г.). Судьба Остромирова Евангелия, почти тысячелетняя история бытования книги – свидетеля всего исторического развития Российского государства, известна, однако, лишь в общих чертах. На первом листе книги есть запись скорописью XVII в.: «Евангелие Софейское апракос». Это указывает на принадлежность рукописи какой-то Софийской церкви. Скорее всего, в течение нескольких столетий Остромирово Евангелие хранилось в Софийском соборе Великого Новгорода, пока не было вывезено в Москву (когда это случилось, неизвестно). Документально история рукописи прослеживается лишь с XVIII в. Опись имущества Воскресенской церкви Московского кремля, составленная в 1701 г., свидетельствует о том, что в то время Остромирово Евангелие находилось в этом московском храме. В 1720 г. древняя книга была отправлена в Петербург, где следы ее снова теряются. В 1805 г. Остромирово Евангелие было обнаружено Я. А. Дружининым, личным секретарем Екатерины II, среди имущества покойной императрицы, при жизни проявлявшей большой интерес к русской истории. В 1806 г. император Александр I передал Остромирово Евангелие в Публичную библиотеку, где древнейший русский манускрипт обрел место своего постоянного хранения. С этого момента начинается история научного изучения Остромирова Евангелия, причем вся она самым непосредственным образом связана с Публичной библиотекой. Чрезвычайно важно то, что исследовательская работа над этим памятником, имеющим точную дату своего создания (именно датированные памятники являются основой формирования той или иной историко-культурной концепции), легла в основу становления и развития как славяно-русской палеографии, так и славяноведения в целом. Отдел рукописей, или, как тогда говорили, Депо манускриптов, Публичной библиотеки был учрежден всего годом раньше – в 1805 г. Таким образом, Остромирово Евангелие стоит у истоков формирования богатейших фондов Отдела рукописей РНБ – старейшего государственного публичного хранилища манускриптов. Место создания – неизвестно. Наблюдения о генетической связи двух древнейших славянских кириллических памятников – Куприяновских листков и Остромирова Евангелия – заставляют еще раз обратиться к остающемуся дискуссионным вопросу о месте создания Остромирова Евангелия. Действительно, единственный прямой источник сведений о рождении книги – послесловие дьякона Григория – умалчивает о том, где же выполнялся ответственный заказ посадника Остромира. Высокое мастерство изготовления рукописи – как самого письма, так и художественного оформления – говорит о создании кодекса в профессиональном скриптории, тем более что в работе принимали участие три писца и несколько художников. Но где находился этот скрипторий? Остромир располагал достаточными средствами для того, чтобы заказать работу не только в Киеве или в Новгороде, но и в Константинополе. Чрезвычайно дорогим является сам материал рукописи – пергамен. Здесь следует заметить, что пергамен Остромирова Евангелия хотя и нельзя отнести к категории самого высокого качества выделки, но он достаточно тонок и не мог быть изготовлен на Руси в XI в. При этом существенным аргументом против константинопольского происхождения рукописи является тот факт, что в византийских скрипториях было принято перед письмом покрывать пергамен специальным составом на основе яичного желтка, но листы Остромирова Евангелия не имеют следов такой обработки. Очевидно, рукопись создана на Руси на «импортном» материале, который, однако, мог быть доставлен как в Киев, так и в Новгород. Не помогают решению вопроса и попытки установить этническую принадлежность писца, диакона Григория. Имя Григорий было распространено во всем христианском мире – его мог носить и славянин, и грек, и монах, принадлежавший римской католической церкви. А языковая, диалектная характеристика по данным рукописи оказалась чрезвычайно затруднена ввиду высокого профессионализма писца – диакон Григорий тщательно и аккуратно копировал имевшийся у него оригинал, не допуская искажений священного текста, представленного на языке, который был в то время общим книжным языком всех славян. Только в тексте Послесловия, да еще в нескольких приведенных по-славянски названиях месяцев в месяцесловной части («зарева» – август, «просинец» – январь) отмечаются языковые черты, свидетельствующие о том, что диакон Григорий был восточным славянином, древнерусским человеком. Но новгородцем или киевлянином – неизвестно, что, впрочем, почти не играет роли в вопросе локализации рукописи, ведь профессиональный писец мог переходить из одного книжного центра в другой. Логичное предположение о том, что предназначавшаяся для Новгорода книга там была и создана, – гипотеза, которую пытался лингвистически обосновать еще П. К. Фролов и которая в настоящее время находит поддержку в целом комплексе исторических и текстологических аргументов. Особый характер Послесловия не оставляет сомнений в том, что все указанные в нем данные не случайны, но соответствуют специально выработанной идеологической концепции. Следовательно, не случайным должно быть и отсутствие того или иного упоминания. И здесь можно обратить внимание на то, что в Послесловии не указано не только место создания книги, но не приведено ни одного имени духовного лица. Объяснение можем найти в церковно-политической ситуации, которая имела место как раз в период создания книги. В Киеве в это время митрополитом был Ефрем – грек, присланный константинопольским патриархатом. А митрополит-русич Иларион, пользовавшийся громадным авторитетом, сыгравший выдающуюся роль в просвещении Руси и борьбе за автокефалию русской церкви, был смещен с киевской митрополичьей кафедры и впоследствии удалился в Киево-Печерский монастырь. В Новгородской II летописи под 1055 г. упоминается уже новый митрополит Ефрем (практика поставления иерарха-грека главою русской церкви существовала до Илариона и много веков впоследствии). В Новгороде же в это самое время иерарх отсутствовал: поставленный в новгородские епископы еще в 1036 г. новгородец Лука Жидята в 1055 г. был оклеветан, выслан в Киев и задержан там до 1058 г. (будучи отпущен, умер по пути в Новгород в 1059/1060 г.). Если бы в книге государственного статуса, каковой являлось Остромирово Евангелие, было упомянуто имя стоявшего тогда во главе русской церкви митрополита-грека Ефрема, это диссонировало бы с общей идейной установкой памятника. А упоминание новгородского епископа навсегда связало бы книгу с неоднозначной ситуацией, в то время как умолчание о нем формально соответствовало положению вещей, ибо Луки Жидяты тогда не было в Новгороде. На фоне отсутствия в тексте Послесловия имен иерархов церкви еще ярче выступает значение даты начала работы над книгой. Выбрав 21 октября, день памяти Илариона Великого, диакон Григорий получил возможность косвенно упомянуть в Послесловии того, кто непременно должен быть упомянут в соответствии с идейной концепцией создания книги, – русского митрополита Илариона, который таким образом словно благословлял предпринятый труд. Становится ясно, что диакону Григорию незачем было конкретизировать и место, где он трудился над рукописью, – гораздо важнее для него и, прежде всего, для самого заказчика рукописи Остромира, было то, что книга создана на Руси. Тем не менее, научный вопрос о месте создания Остромирова Евангелия продолжает волновать исследователей. Возможно, какие-то дополнительные аргументы могут быть получены на основе специальных кодикологических наблюдений, которые, однако, встречают серьезное препятствие в недостаточности сравнительного материала: слишком мало славянских рукописей дошло до наших дней от той далекой эпохи. Зато сохранились десятки, сотни книжных памятников, созданных на Руси в последующие века и образующих богатейшую тысячелетнюю традицию искусства рукописной книги, ту традицию, у начала которой стоит Остромирово Евангелие. Хронологический комментарий: 21 окт. 6564 г— 12 мая 6565 г. (21 окт. 1056 г. — 12 мая 1057 г.) Рукопись датируется по записи писца — диакона Григория на л. 294 о6. Остромирово Евангелие создано в эпоху культурного подъема и расцвета древнерусского государства, последовавшего после официального принятия в 988 г. христианства как государственной религии и приобщения до этого разрозненных языческих восточнославянских племен к многовековой христианской культурной традиции. Именно с христианизацией связано распространение на Руси славянской письменности. В «Повести временных лет» под 988 годом (после рассказа о крещении киевлян, см. Лаврентьевская летопись, л. 41) рассказывается, как князь Владимир (ум. 1015 г.) положил начало книжному образованию: сам он любил «словеса книжные» и стал отдавать в учение детей лучших людей. Под 1037 г. тот же источник сообщает, что сын Владимира – князь Ярослав, прозванный Мудрым (ок. 978–1054 гг.) – организовал перевод и переписку книг, тем самым основав в Киеве первую на Руси библиотеку. Книги в «Повести временных лет» названы: «исходища мудрости», «реки, напаяющие вселенную всю» (см. Лаврентьевская летопись, л. 51 об.). На последнем листе Остромирова Евангелия находится Послесловие, написанное рукой диакона Григория, выполнившего основную часть работы по переписыванию текста. В этом Послесловии диакон Григорий сообщает, что переписал это Евангелие по заказу именитого новгородского посадника Остромира, в крещении Иосифа, в правление киевского князя Изяслава Ярославича (1024–1078 гг., сын Ярослава Мудрого), работа была начата 21 октября 1056 г. и закончена 12 мая 1057 г. (таким образом, книга создана за семь месяцев). Особо подчеркнуто высокое положение заказчика книги Остромира, который являлся представителем одного из самых влиятельных русских родов: его дед – Добрыня (послужил прообразом для былинного Добрыни Никитича) – был дядей князю Владимиру Святославичу, крестившему Русь. Остромир – троюродный племянник князя Владимира, двоюродный дядя Изяслава – заказывает роскошную книгу, будучи в зените своей славы, ибо рассматривает свое посадничество в Новгороде почти как соправительство с киевским князем. В Послесловии диакона Григория упомянуты князья Ярослав и Владимир (отец и брат Изяслава), супруга Остромира Феофана (греческое имя свидетельствует об ее аристократическом происхождении) и их дети с женами (без указания имен). По летописным источникам известно, что Остромир погиб в походе против племени чудь около 1060 г., предводительствуя новгородской дружиной. Особый интерес представляют даты, указанные диаконом Григорием как время начала и окончания работы по переписыванию Евангелия. 21 октября – день памяти Илариона Великого. Это имя не могло не ассоциироваться с именем киевского митрополита Илариона, выдающегося церковно-политического деятеля середины XI в., первого русича на киевской митрополичьей кафедре, оратора, писателя, автора знаменитого «Слова о законе и благодати». Иларион был единомышленником и сподвижником Ярослава Мудрого в борьбе за политическую и идеологическую независимость Руси от Византии. Несомненно, Иларион – «муж благ, книжен и постник», как говорит о нем летопись (см. Лаврентьевская летопись, л. 52 об.), – сыграл не последнюю роль в просвещении Руси, в организации книгописания при киевском Софийском соборе, и диакон Григорий не случайно начинает свою работу в день памяти соименного Иллариону святого. Вызывает богатые исторические ассоциации и дата окончания работы над Остромировым Евангелием – 12 мая. Эта дата связывает Остромирово Евангелие, созданное в XI в., во время распространения христианского учения на Руси, с IV в., когда христианство впервые стало государственной религией в Византийской империи. Император Константин Великий, основав Константинополь как столицу христианского государства, посвятил город Божией Матери. Праздник посвящения праздновался в Византии 11 мая 330 г., впоследствии этот день праздновался как день Обновления Софии Константинопольской. А 12 мая были освящены первые христианские храмы на Руси. Знаменательно, что в эти же дни празднуется память солунских братьев Кирилла (ум. 869 г.) и Мефодия (ум. 885 г.) – просветителей славян, с именами которых связано возникновение славянского алфавита. По новому стилю память Кирилла и Мефодия приходится на 25 мая и в наше время широко отмечается общественностью как Международный день славянской письменности и культуры. Издания 1. Остромирово евангелие 1056 – 57 года: С приложением греческого текста и грамматического объяснения, издано А. Х. Востоковым. СПб., 1843. 2. Ганка В. Святое Евангелие по Остромирову списку. Прага, 1853. 3.Остромирово евангелие 1056–1057 года, хранящееся в Имп. Публичной библиотеке. СПб.: изд. Савинкова, фотолитограф. Изд. М., 1883. Изд. 2-е. СПб., 1889. 4. Остромирово евангелие 1056–1057. Факсимильное воспроизведение. Л.; М., 1988. 5. Остромирово Евангелие 1056–1057 года по изданию А. Х. Востокова. Репринт. М., 2007.

Отреставрированная рукопись. Рукопись реставрирована в 1955—1957 гг., расшита на тетради, каждая тетрадь помещена в мягкую бумажную обложку, а вся рукопись — в футляр из полированного дуба.

F.п.I.5

Российская национальная библиотека; Санкт-Петербург

(35x30 см)

2º

Бутовский В. И. История русского орнамента с X по XVI столетие по древним рукописям. М., 1870. табл. X—XIV (13 заставок, 22 иниц.); Волков Н. В. О не-новгородском происхождении дьякона Григория. // ЖМНП, 1897, № 12, с. 443—446; Волков Н. В. Статистические сведения о сохранившихся древнерусских книгах XI–XIV вв. и их указатель. СПб, 1897. № 2, с. 51; Воскресенский Г. А. Евангелие от Марка по основным спискам четырех редакций рукописного славянского евангельского текста с разночтениями из ста восьми рукописей Евангелия XI–XVI вв. Сергиев Посад, 1894. с. 12—14 (то же в его кн.: Характ. черты, с. 12—14 — А—1, кр. оп-ние, библ.); Востоков А. X. Грамматические правила славянского языка, извлеченные из Остромирова евангелия; переизд.: Уч. зап. 2-го Отд-ния АН, СПб., 1848, кн. II, вып. 1, с. 28—76. —Рец.: Mikloschich F. Ostromir’s Evangelium/Hrsg. von A. Vostokov. — Jahrbiicher der Literatur, 1847, N 119; Гранстрем Е. Э. О подготовке сводного печатного каталога славянских рукописей. // Славянская филология. IV Международный съезд славистов. М., 1958, т. 2. с. 414; Гранстрем Е.Э. Описание русских и славянских пергаменных рукописей ГПБ. Л., 1953. с. 15—16 (оп-ние, публ. записей); Гурьева Е. И. Гипотаксис в старославянском языке (на матер. Мариинского и Остромирова евангелий): АКД. Тарту, 1968; Гурьева Е. И. Гипотаксис предложений с зависимой объектной частью в старославянском языке: (на матер. Мариинского и Остромирова евангелий). // Уч. зап. Тарт. ун-та, 1968, вып. 219А. Труды по русской и славянской филологии. Сер. лингв., № XII, с. 3—35; Мирочник Е. Ш. Звательная форма в Остромировом евангелии. // Науч. труды Том. ун-та, 1971, вып. 390, с. 123—130; Дмитриеску М. Именное склонение в Остромировом евангелии в сопоставлении с данными старославянских памятников: АКД. М., 1958; Дурново Н. Н. Введение в историю русского языка. М., 1969. № 1, с. 32 (2-е изд., с. 52—53; библ. с. 251); Дурново Н. Н. Русские рукописи XI и XII вв. как памятники старославянского языка. // Jужнословенски филолог. Београд, 1924, кн. IV, с. 72—94; 1925, кн. V, с. 88—90, 94—97, 112— 117; кн. VI, с. 11, 13, 22, 24, 34—44, 47, 54—64 (яз.); Еселевич И.Э. Из палеографических наблюдений над записями и приписками на древнерусских пергаменных рукописях // Уч. зап. Горьковскогоун-та. Серия лингвистическая. 1964. Вып. 68. с. 236—238 (палеогр. записей); Жуковская Л. П. Задачи дальнейшего лингвистического изучения Остромирова евангелия. // Тр. ГПБ, Л., 1958, т. V (8), с. 33—45; Жуковская Л. П. Значение и перспективы изучения Остромирова евангелия. // Исследования по грамматике и лексикологии русского языка. М., 1961, с. 14—44 (палеогр., яз., украш.); Жуковская Л. П. Типология рукописей древнерусского полного апракоса XI—XIV вв. в связи с лингвистическим изучением их // Памятники древнерусской письменности: Язык и текстология. М., 1968. с. 324 (тип); Жуковская Л. П. Юбилей Остромирова Евангелия. // ВЯ, 1957, № 5, с: 154—156 (хроника Юбилейной конференции ГПБ, посвященной 900-летию Остр, ев., 3—6 мая 1957 г.); Мещерский Н. А. О календаре Остромирова евангелия: [Изложение доклада на этой конференции]. // ВЯ, 1957, № 5, с. 155; Запаско Я. П. Орнаментальне оформления української рукописної книги. Київ, 1960. с. 17—20 (украш., сн. мин., заставки, иниц.); Калайдович. Иоанн, экзарх Болгарский, с. 28—29, 109—110 (оп-ние, публ. записей и отрывка); Каринский Н. М. Образцы письма древнейшего периода истории русской книги. Л., 1925. с. 5—14, табл. 1—5; Каринский Н. М. Письмо Остромирова евангелия (палеографический очерк). // Сб. Российской ПБ. Пг., 1920, т. I, вып. 1, с. 168—192; Каринский Н.М. Хрестоматия по древнецерковнославянскому и русскому языкам. ч.1. Древнейшие памятники. СПб., 1904. с. 86—97 (публ. отрывков); Карский Е. Ф. Образцы славянского кирилловского письма с X по VIII вв. 1-е изд.: Варшава, 1901. сн. 10, 11 (сн. частей л. 13 об., 294; то же в его кн.: Очерк палеографии, с. 391—392); Каринский Н. М. Остромирово евангелие как памятник древнерусского языка. // ЖМНП, 1903, № 5, с. 95—104; Карский. Палеография, с. 4, 6, 8, 44, 68, 82, 83, 112, 128, 133, 136, 226, 232-234, 276, 292, 339, 373, 374 (палеогр., публ. отрывка, записей; сн. части л. 13 об. и л. 294); Козловский М. Исследование о языке Остромирова евангелия. // Исследования по русскому языку. СПб., 1885, т. 1, с. 1—127; Ланской Н. С. К истории Остромирова евангелия. // Русская старина, 1891, № 1, с. 209—213; Мельников И. К проблеме происхождения Остромирова евангелия. // Slavia, Praha, 1968, гос. XXXVIII, зеá. 4, s. 537—547 (новгор. происх., списано с вост.-слав, ориг.); Н. Р. Празднование юбилея Остромирова евангелия в Ленинграде. // Тр. ГПБ, Л., 1958, т. V (8), с. 63—68; Некрасов А. И. Древнерусское изобразительное искусство. М., 1937. с. 49, 50 (сн. мин.), 56 (иниц.); Никольский Н. К. Материалы для повременного списка русских писателей и их сочинений. СПб., 1906. с. 478—481 (библ.); Остромирово евангелие 1056—1057 года, хранящееся в имп. Публичной б-ке. СПб., 1883 («иждивением И. Савинкова», 2-е изд. — 1889 г. — литогр. изд., некачеств.; сн. мин. и заставка на л. 2 в красках); Остромирово евангелие 1056—57 года. С приложением греческого текста евангелий и с грамматическими объяснениями / Изд. А. [X.] Востоковым. СПб., 1843 (публ. полн., палеогр., словоуказатель, литогр. прориси миниатюр, сн. л. 83, 210 об.; Палеографические снимки с некоторых греческих, латинских и славянских рукописей имп. Публичной библиотеки. СПб., 1914. табл. IX (сн. л. 89, 102 об., 185); Письма А. X. Востокова еп. Евгению Болховитинову от 28 авг. 1821 г., К. Ф. Калайдовичу от 17 июня, 18 сент. 1822 г. (и ответ Калайдовича от 30 июня 1822 г.), И. Добровскому от мая 1824 г. // Переписка Востокова, с. 1—2Г, 30—33, 38—40, 101—116 (ист. рук., палеогр., яз., состав); Розов Н. Н. Остромирово евангелие в Публичной библиотеке (150 лет хранения и изучения). // Тр. ГПБ, Л., 1958, т. V (8), с. 9—32 (ист. изуч. и изд.); Розов Н. Н. Русская рукописная книга: этюды и характеристики. Л., 1971, с. 20—28 (ист. рук., кр. оп-ние, украш., реставр.); Рыбаков Б. А. Прикладное искусство Киевской Руси IX—XI вв. и южнорусских княжеств XII—XIII вв. // История рус. искусства. Μ., 1953, т. I, с. 256 (характ. орнаментики), 252, 253 (сн. иниц.); Свирин А. Н. Остромирово евангелие как памятник искусства. // Тр. ГПБ, Л., 1958, т. V (8), с. 47—55; Свирин А.Н. Древнерусская миниатюра. М., 1950. с. 13—18, 21—25 (оп-ние и сн. мин.); Лазарев В. Н. Живопись и скульптура Киевской Руси. // История русского искусства. М., 1953, т. I. с. 226 (иссл. мин.), с. 59, 225 (сн. мин. Марк и Лука); Свирин А.Н. Искусство книги Древней Руси XI–XVII вв. М., 1964. с. 53—56 (оп-ние украш.), 171—172 (сн. мин.); Сводный каталог славяно-русских рукописных книг, хранящихся в СССР: XI-ХIII вв. М., 1984. №3, с. 33–35; Смирнова Э. Древнейший памятник русского книжного искусства. // Искусство книги: [Альманах]. М., 1961, вып. 2, с. 213—222 (украш.); Срезневский И. И. Древние памятники русского письма и языка (X–XIV вв.). СПб., 1863. с. 14—15, 137—138 (2-è изд., стб. 22—24 — публ. записи, дат., яз., состав); Срезневский И. И. Древние славянские памятники юсового письма с описанием их и с замечаниями об особенностях их правописания и языка. СПб., 1868. (Сборник статей, читанных в Отделении русского языка и словесности Императорской академии наук. Т. 3.) [ч. 1,] с. 176—179 (палеогр., яз.); Стасов В. В. Замечания о миниатюрах Остромирова евангелия. // Собр. соч. СПб., 1894, т. 2, отд. 1, с. 127—135; Стасов В. В. Славянский и восточный орнамент по рукописям древнего и нового времени. СПб., 1887. табл. XLIX—L; Столярова Л. В. Свод записей писцов, художников и переплетчиков древнерусских пергаменных кодексов XI–XIV вв. М., 2000. С. 13–18; Трей Е. X. Реставрация листов Остромирова евангелия и описание их повреждений. // Реставрация библиотечных материалов: Сб. работ [ГПБ]. Л., 1958, с. 49—96, рис. 16—17 (сн. л. 294 об. до и после реставрации), 18 (соврем, вид Остр, ев.); Трей Е. X. Реставрация Остромирова евангелия. // Тр. ГПБ, Л., 1958, т. V (8), с. 57—61; Филимонов Г. Дополнительные сведения об истории Остромирова евангелия. // Летописи рус. Литературы и древности. М., 1859, кн. 1, отд. III, с. 147—149; Финдейзен Н. Очерки по истории музыки в России с древнейших времен до конца XVIII в. М., 1928. Т. I, вып. 1. с. 81—82, 86—87 (нот.); Фортунатов Ф. Ф. Состав Остромирова евангелия. // Сб. статей, посвященных В. И. Ламанскому. СПб., 1908, ч. 2, с. 1416—1479 (яз., палеогр., состав); Шахматов А. А., Щепкин В. Н. Особенности языка Остромирова евангелия. // Лескин А. Грамматика старославянского языка. М., 1890. Прилож.; Языков Д. История памятников слав.-рус. письменности. // Библиогр. записки, 1892, № 3, с. 167—173 (ист. изуч. и публ.); Palicarova-Verdeil R. La musique byzantine chez les bulgares et les russes du IX е au XIVе siecles. Copenhague, 1953. (Monumenta musicae byzantinae. Subsidia; Vol. III). p. 130—133 (нот.)

1056-01-01

XI в.